Княжья служба - Страница 31

После завтрака занимались воинскими упражнениями. Сегодня старший – Митрофан – распорядился метать ножи. У меня получалось средненько. Тогда Митрофан подозвал небольшого белобрысого парня прозвищем Краюха – уж и не знаю, за что. Взяв в руки ножи, Краюха за несколько секунд вонзил их с десяти шагов почти один в другой так глубоко, что я с трудом вытащил.

– Вот, учись, как надо.

– А можно мне свое оружие метнуть?

– Покажи.

Я сбегал в избу, принес три оставшихся бумеранга, кинул в цель – старый, выщербленный щит. Впечатления это не произвело.

– Мы точнее ножи кидаем.

Я ухмыльнулся:

– А так можете?

И запустил все три бумеранга по кругу. С пропеллерным жужжанием они описали замысловатую кривую и вернулись ко мне. Я их ловко поймал. Митрофан хлопнул себя по ляжкам:

– Это что, они после броска сами возвращаются?

– Ну, коли в цель не попал, возвращаются.

– Здорово!

– Это еще не все. Краюха, поставь за щит чурбачок.

Краюха вытащил из поленницы дров здоровенный чурбак, поставил его на землю, прислонил к нему щит.

– Кто из вас может метнуть нож, чтобы поразить чурбак – представьте, что это противник.

– Никто не сможет, нож ведь прямо летит.

Я размахнулся и запустил два бумеранга. Оба лопастями зацепились за край щита и нырнули вниз, за щит. Дружинники наперегонки бросились бежать к щиту, откинули его и удивленно присвистнули:

– Ничего себе! – Оба бумеранга глубоко вонзили свои лезвия-лопасти в чурбачок.

– М-да, ножом так не можно. Поди-ка, какая занятная штуковина. Заморская чудь?

– Конечно.

– Как прозывается?

– Бумеранг.

Я еще раз повторил, медленно и четко, чтобы запомнили. На меня поглядывали с уважением.

День прошел в воинских забавах, а на следующее утро меня и еще одного воина – я только и запомнил вчера при знакомстве – Петр из Пскова – позвали к князю.

– Ну что, добры молодцы, надо государю послужить. Дело очень трудное, не скрою – опасное даже. Надо добраться в Ливонию, в Мариенбург…

При этих словах Петр непроизвольно присвистнул, мне же это название пока ни о чем не говорило. Князь глянул недовольно, но продолжил:

– …в Мариенбург. Там есть человечек один, наш человечек. Отвезти ему весточку, забрать у него ответ – и назад. Вот деньги, вот письмо. Старшим будет Петр. Во всем слушаться его. Письмо ни в коем случае не должно попасть к врагу, иначе смерть и вам обоим, и человеку нашему. Все ли понятно?

– Все, княже.

– Тогда в дорогу.

Вот, оказывается, какая это у князя особая дружина. На такой службе недолго и голову сложить, и никто не узнает, где косточки твои лежат.

Позже, когда мы уже выехали из Москвы, я спросил у Петра:

– А что это такое – Мариенбург?

Петр посмурнел лицом.

– Гнездо гадючье, рыцарское, ордена Ливонского. Самое плохое, что есть в этом городишке – он со всех сторон окружен водой, на острове стоит. Подобраться незаметно невозможно. Еду и голову ломаю – как в город попадем. Был я там однажды, года три назад, с посольством, пригляделся; уж очень трудно поручение выполнить.

– Не кручинься раньше времени. Проникнуть в город – то моя работа, до города доехать бы – не по своей земле, чай, поедем, всяко по дороге приключиться может.

– И то верно.

Дальше ехали молча, погруженные каждый в свои думы.

До Пскова добрались по местным меркам быстро, за десять дней. За это время успели подружиться. Петр оказался парнем добродушным, но, как потом оказалось, в бою – решительным и жестким.

Переночевав в Пскове у родни Петра, наутро выехали в направлении Изборска – старинной русской крепости, стоявшей недалеко от границы с Ливонским орденом. Теперь следовало быть настороже.

Выбрав место поглуше, мы миновали рубеж государства Российского. Теперь нас не защищали длань и имя государя русского, и рассчитывать надо было только на свои силы и капризную госпожу Удачу. Вот с ней-то нам и не повезло.

Отъехав от границы верст на двадцать, мы переночевали в глухом лесу, не разводя костра и перекусив сухарями с родниковой водой. А утром, только выехав на узкую грунтовую дорогу, наткнулись на рыцарский дозор. Три рыцаря в латах с головы до ног с треугольными щитами, на которых намалеваны черные тевтонские кресты. Все в руках держали копья, мечи были в ножнах. Лошади – тяжелые, здоровенные, не иначе – першероны. Чуть поодаль от рыцарей, метрах в ста виднелись два оруженосца – тоже с оружием, но без брони. Ситуация складывалась не в нашу пользу – таких монстров в броне можно было остановить только пушкой.

В груди шевельнулся страх. Пока я на мгновение замешкался, прикидывая, как поступить, Петр выхватил меч и рванул рыцарям навстречу. Я последовал его примеру. Совесть не позволила остаться сзади и наблюдать, как Петра поднимут на копья, как жука на булавку.

Моя лошадь отставала на пару корпусов от лошади Петра.

Наконечник копья переднего рыцаря скользнул по щиту Петра и ушел в сторону, вонзившись в грудь моей лошади. ешкин кот! Лошадь завалилась на бок и, не успев вытащить ноги из стремян, я оказался придавлен конем. Подергав ногой, я оставил бесплодные попытки – без помощи со стороны мне было не освободиться. Что происходило с Петром, мне было не видно.

Сбоку возникли два оруженосца.

Подсунув под тело лошади копья, они приподняли ее и выдернули меня, поставив на ноги. Один тут же снял с моего пояса саблю в ножнах. Все, сражаться нечем.

Меня подвели в рыцарю, который восседал на коне. Лицо закрывало забрало шлема.

– Ты кто такой, что русич забыл на земле Ливонской?

Голос звучал, как из бочки. Видимо, рыцарь и сам почувствовал неудобство, поднял забрало. Сухое, властное лицо, тонкая полоска усов, жесткий взгляд прищуренных глаз.