Княжья служба - Страница 67

– Это правильно, надо брать мерзавцев. Они там?

– Думаю, до утра будут там. И еще – суденышко видел, на него мешки с монетами грузили, только ушло суденышко. Через две недели хозяин обещал вернуться за новой партией – вроде как последняя ходка, реки от мороза встанут.

– Молодец, за несколько дней многое узнал, самое главное – гнездо нашел. Это сколько верст от Пскова?

Я мысленно прикинул:

– Да с пятьдесят будет.

– Ого!

– Работают они только по ночам, днем их там нет, вот к ночи и надо добраться.

– Сейчас к посаднику нас не пустят, не того мы полета птицы, чтобы нас в любое время пускали.

Мытарь поднялся с кресла, стал расхаживать по комнате, что-то обдумывал. Изредка он бросал на меня косые взгляды. По спине пробежал холодок, не понравились мне его взгляды, было в них нечто такое… Так смотрит убийца на жертву. Когда он повернулся ко мне спиной, я вытащил нож и лезвием сунул в широкий рукав кафтана. Со стороны ничего не видно.

– Ты сам их монеты в руках держал ли?

– Нет, но видел, как их чеканят.

Никодим облегченно вздохнул:

– Ну вот, а ты собирался посадника будить. Вот спросит он тебя – такие ли монеты делают? Что ты ответишь?

– Да говорил же кузнец с подмастерьем о монетах. Ежели не лживые деньги, чего им по ночам скрываться, тайно все на корабль грузить?

– Это еще не вина, может быть – они украшения для подвесок, что девушки носят, печатают? Ну-ка, подойди сюда, к столу.

Никодим разложил на столе карту, очень похожую на ту, что он мне дал. Подвинул масляный светильник ближе, бросил:

– Покажи, где это.

Я подошел, левой рукой показал место.

– Хм, верно.

И я краем глаза уловил движение. Поскольку я уже внутренне был готов к тому, что Никодим нападет на меня, резко отшатнулся и в ответ ударил его ножом по руке – до груди или живота я не дотягивался.

Никодим удивленно взглянул на свою руку:

– Шустер! Только из дома ты уже не выйдешь, слишком много успел увидеть и узнать. – Крикнул: – Заходите!

В комнату ввалились два амбала. В руке одного была увесистая гирька кистеня, другой держал здоровенный мясницкий нож.

Вечер переставал быть томным. Самая хорошая оборона – это нападение. Я мгновенно крутанулся на каблуках и метнул в мытаря нож. Никодим явно не был готов к такому повороту событий и даже уклониться не успел. Нож по самую рукоятку вошел в грудь. Мытарь наклонился и упал вперед, лицом на стол, схватился за карту и рухнул. Светильник перевернулся, масло вытекло и вспыхнуло. Я выхватил саблю и метнулся вперед. Колющим ударом вонзил лезвие амбалу с кистенем в живот и, выдергивая, провернул саблю для увеличения эффекта. Здоровые амбалы. В рукопашной на кулачках я им явно не соперник, они бы меня просто раздавили, но с реакцией у них было плоховато. Привыкли мешки да тюки на пристани таскать, да в кулачном бою носы сворачивать. Не исключено, что по ночным улицам шныряли, выискивая беззащитных жертв. Но здесь им не тут, не на того напали.

Амбал зажал рану рукой, из-под которой густо текла почти черная кровь. «В печень достал», – мелькнуло в голове.

– Ты это… чего… – И, не договорив, упал.

Грохот был такой, как будто упал шкаф. Наверное, все домочадцы проснулись.

Второй амбал оторопело спросил:

– Ты зачем Федьку? – И шагнул на меня, выставив вперед нож, который лишь немного уступал по длине моей сабле.

Я отпрыгнул в сторону, сделал обманный финт и саблей ударил его по плечу. Амбал взревел и выронил нож.

Я крикнул:

– Беги, пожар!

Амбал тупо глядел на меня, потом перевел взгляд на разгорающийся огонь. Вытерев саблю о скатерть, я вложил ее в ножны и ласточкой вылетел в окно. Слава богу – стекол в них не было, простая слюда. Стекла – удел князей и дворян, дорого стоило на Руси стекло.

Приземлившись на землю во дворе, перемахнул забор. В доме раздавались крики, окно ярко освещалось пожаром, огонь жадно лизал деревянный пол, шторки, мебель. Домочадцам сейчас будет не до меня, а вскоре и соседи сбегутся. Деревянные дома горят быстро, чуть промедлил – и пламя перекинется на соседние дома.

Чтобы усилить панику, я заорал:

– Караул, пожар! – Круто развернулся и помчался прочь.

Меня видели двое – амбал и дед-сторож. Наверняка уже утром городская стража будет меня искать. Надо уносить из Пскова ноги. Не дай бог, еще и посадник замешан в этом деле, тогда, если поймают – до суда не доживу, убьют при задержании, или по-тихому удушат в камере.

Срочно на постоялый двор. Надо забрать деньги и карту и убираться из города. Хорошо, что лошадь за городской стеной, не надо ждать утра. Доберусь до Великого Новгорода, а там видно будет.

Надо как можно быстрее в Москву, до князя. Если местные кузнецы-умельцы пронюхают про смерть Никодима – зашухарятся, попрячутся во все щели, пойди их найди потом. Да и улики уничтожить недолго. Монеты и чекан в воду – и никаких улик нет. Другое дело – вдруг сочтут пожар случайным? Тогда у меня есть шанс, что они продолжат дело, и их удастся захватить.

Поднявшись к себе, я прицепил к поясу кошель с деньгами, сунул за отворот кафтана карту на коже, попрыгал – ничего не звенит, лишь глухо позвякивают монеты в кошеле.

Вышел во двор и дойдя до городской стены прошел сквозь нее. Оседлав лошадь, выехал. Было темно, но конь каким-то чудом видел дорогу. Повернуть на север, к Великому Новгороду, или держать на восток, напрямую к Москве? А, была не была, держу на восток, тем более что на горизонте небо посерело, предвещая скорый восход светила.

В деревнях раздавались крики петухов. Еще через час рассвело, но я продолжал скакать. Надо торопиться, надо успеть!